Председатель совета директоров Голдман Сакс Банка в России Дмитрий Седов рассказал РБК, что не так с российским рынком M&A, боятся ли инвесторы новых санкций и сколько новых IPO стоит ждать в 2021 году
Дмитрий Седов
(Фото: Владислав Шатило / РБК)
Почему 2020 год стал рекордным для российского Goldman Sachs
Как поменялась работа банка в России
Из-за чего рынок M&A в России не соответствует масштабам страны
Беспокоятся ли инвесторы из-за санкций
Сколько IPO состоятся в России в 2021 году
Могут ли поменяться стратегии частных инвесторов
О результатах банка
В целом 2020 год для нас был рекордным по объему бизнеса и по доходам. Это справедливо для всех наших подразделений: и для инвестиционно-банковского, и для отдела глобальных рынков, и для группы asset management (управление активами. — РБК). Мы не называем конкретных цифр, потому что они не раскрываются в отчетности головной Goldman Sachs & Co (по данным отчетности российского Голдман Сакс Банка, его прибыль за девять месяцев 2020 года составила 756,4 млн руб. Седов говорит, что отчетность банка в России «показывает только тот объем бизнеса, который фактически проходит через российские юрлица». Часть дохода регистрируется через материнскую Goldman Sachs International, «поэтому отчетность банка показывает далеко не всю нашу активность». — РБК).
С чем были связаны рекордные результаты? В инвестиционно-банковском бизнесе, несмотря на пандемию, рынки капитала — и международные, и российские — показали положительную динамику. Это позволило компаниям, которые давно планировали размещение акций и облигаций, выйти на рынок капитала. Мы организовывали привлечение капитала в разных форматах на публичных рынках: конвертируемые облигации и вторичное размещение, объединенное с PIPE (private investment in public company), для «Яндекса», IPO «Озона», сделки по продаже акций АФК «Система» и ее партнеров в компании «Детский мир», размещение еврооблигаций [производителя нефтеоборудования] компании «Борец» и т.д. Это только публичные сделки, но были и непубличные транзакции, и на них банк тоже зарабатывал. Нефтяной шок марта и апреля 2020 года привел к более высокой волатильности на рынке, что позволило зарабатывать больше на торговле на рынках акций, инструментов с фиксированной доходностью, валюты и биржевых товаров.
Кто такой Дмитрий Седов
Дмитрий Седов родился в 1972 году, в 1994-м окончил Московский технический университет связи и информатики с дипломом инженера радиосвязи, а в 2001 году получил MBA в бизнес-школе Университета Дьюка в США.
С 1996 года работал в консалтинговой компании PwC в подразделении управленческого консалтинга, год спустя перешел в подразделение инвестбанкинга и аналитики фондовых рынков CA IB Investment Bank AG, затем работал в подразделении инвестбанкинга Donaldson, Lufkin & Jenrette в Лондоне. С 2001 года отвечал за корпоративных клиентов в странах Европы, Ближнего Востока и Африки в секторе телекоммуникаций в отделении инвестбанкинга Lehman Brothers International в Лондоне.
В Goldman Sachs перешел в 2007 году, став исполнительным директором инвестиционно-банковского подразделения в России и СНГ, а в 2010-м был назначен управляющим директором Goldman Sachs. Сейчас Седов — председатель совета директоров Голдман Сакс Банка, соруководитель московского офиса Goldman Sachs и инвестиционно-банковского подразделения в России и СНГ. Он также курирует работу по организации сделок слияний и поглощений в регионе.
О реорганизации бизнеса в России
У нас был банк со всеми лицензиями, в том числе для работы на рынках ценных бумаг, был брокер-дилер и был филиал британской компании, который не занимался торговыми операциями на рынке, но в котором работали московские сотрудники инвестиционно-банковского подразделения. Мы провели реорганизацию, фактически объединив с банком тот бизнес, который был в брокер-дилере (ликвидирован осенью 2019 года. — РБК). Два юрлица, два комплекта налоговой отчетности, два комплекта отчетности для регулятора — в этом была определенная неэффективность. Весь бизнес и все сотрудники, которые были в брокер-дилере, перешли в банк. Нам не пришлось ни с кем расставаться, мы просто оптимизировали структуру.
Сложно сказать, какая была экономия в деньгах. В основном экономия выражалась не столько в деньгах, сколько в повышении эффективности использования тех ресурсов, которые у нас были. Сейчас происходит следующий этап: мы консолидируем в банк бизнес филиала британской компании — одного из двух оставшихся юрлиц. Все сотрудники, работавшие в филиале британской компании, стали сотрудниками банка. И филиал будет закрыт через несколько месяцев. У него не было никаких лицензий.
IPO происходит в определенные периоды времени: в течение года есть четыре окна для проведения международных размещений. Это связано с правилами раскрытия, на которые ориентируются в том числе международные инвесторы. Какие-то окна оказываются более забитыми, а бывают ситуации, когда компания просто не успевает в какое-то окно и передвигает свое размещение на квартал попозже. Никто в реальности не гонится за количеством сделок. Гораздо важнее качество этих сделок и то, какие результаты показывают компании с новым листингом после IPO. Прошло время, когда на российском рынке были попытки сделать больше десятка IPO в год, среди них были и компании, которым, может быть, и не нужно было пытаться это делать. Рынок стал гораздо более зрелым, чем 10–15 лет назад.
Адаптация к работе удаленно у нас и у большинства наших клиентов прошла очень быстро. Пандемия радикально изменила подход к некоторым традиционным элементам проектов по размещению ценных бумаг — все рабочие встречи с клиентами и инвесторами перешли в онлайн при невозможности путешествовать. За счет этого удалось, например, значительно повысить эффективность проведения роад-шоу на IPO и сократить его сроки.
Источник: rbc.ru